Попрошайки обычно обращаются ко мне «командир» или «браток». Везде — но только не у нас в Matthaeus-Bezirk. Здесь мне говорят «синьор». Только что выходил за ряженкой к завтраку и опять это услышал.
Matthaeus-Bezirk (Матвеевское) — округ Москвы, находящийся под покровительством святого Матфея. Мы переехали сюда в середине 2000-х и поселились на 19-м этаже, под самым небом. До земли отсюда далековато. Когда мой маленький сын стал бросать из окна палки, это едва не стоило жизни парикмахерше и охраннику парикмахерской, вышедшим на крыльцо, — но святой Матфей не допустил.
Как раз в это время, в середине 2000-х, я почувствовал, что в жизни и в искусстве установился дух вертикали. Если раньше мои жизненные и эстетические идеалы отражали перформанс и балаган, то к этому времени их сменили опера и оратория. Если раньше мне нравилось произносить витиеватые, игровые тосты, то сейчас я больше дорожу пафосом, если мне удается его в них вложить.
Вернувшись домой из консерватории — к примеру, после «Сотворения мира» Гайдна, — мы поднимаем рюмки к небу, до которого рукой подать, и я говорю:
— Уважаемый, боготворимый маэстро Гайдн! Вы ведь сейчас в раю, вы слышите нас. Спасибо вам за вашу дивную ораторию!
Недавно, оказавшись в Дмитровском переулке возле общежития Мерзляковского училища, я вспомнил времена, когда сочинял симфонии для домашнего оркестра. Помню, в Третьей симфонии к роялю была привязана лыжа, солист играл на ночном горшке, мелодии излагались додекафонными сериями, а гармония была списана из «Весны священной» Стравинского. Вот это было торжество горизонтали! Моя вертикаль тогда не подымалась выше второго этажа общежития, куда два крепких югослава — дело было на Старый Новый год — втаскивали меня через окно на пожарном шланге.
Сегодня двухэтажное общежитие кажется ничтожно маленьким посреди холодного, выросшего вверх города. Наверное, у каждого высокого дома есть свой небесный покровитель, недвижно парящий над ним в невидимом куполе.